которые колебались и были на грани бегства, потребовал удерживать последний вал, после чего рванул вперёд, чтобы пробиться через мертвяков к друзьям. Но немалая часть орков продолжала биться. Они не обманывали, когда заверяли, что готовы вместе с вождём сложить головы в последнем сражении.
Филия огненным дыханием прожигала целые просеки в мёртвом войске, чтобы открыть для Спасателей путь отхода. Очухалась Лабдорис, и вместе с Хильдой сбивала заклятьями ближайших чудищ, пока Сидмон и Рамми прикрывали. Вместе с четвёркой верных орков Брук прорубался навстречу товарищам.
А Джильда суетливо переводила взор от выхода к ужасу глубин, затем к Спасателям, и обратно. Уже никто не пробовал атаковать главное чудовище.
— Да будь оно всё проклято! — выругалась верховная шаманка.
Вместе с ученицами она начала бить заклятьями тьмы по ужасу глубин, чтоб хоть немного отвлечь его и тем самым позволить всем отступить.
Вот только существо, когда-то бывшее кругом чародеев-изгнанников, больше не собиралась отпускать противников, как это было в прошлых сражениях.
Щупальца хлестанули по кружащей у потолка Филии. Драконница отчаянно захлопала крыльями, но так и не смогла восстановить равновесный полёт. Она с рёвом упала на скопище нежити и слизняков, которые сразу набросились на неё со всех сторон.
Юная драконница плевалась огнём, кусала, била крыльями, разрывала когтями и хлестала шипастым хвостом. Но врагов было слишком много, они сумели подмять Филию общим натиском. Ржавые клинки и синие зубы впились в драконью чешую. Она была очень прочной, но кто-то из атакующих всё же сумел пробить или прокусить её. Драконница взвыла от боли.
— Филия! — Сидмон ногой отпихнул наседавшего мертвеца.
Ударом зачарованного кинжала он почти отсёк голову зомби, и кинулся вперёд, надеясь пробиться к драконнице. Но увяз в неравном бою, и сам чуть не стал жертвой синего слизняка.
Ужас глубин добрался тентаклями до Кэи и её учениц. Все орки-телохранители пали или сбежали с поля боя, так что некому было защищать шаманок. Кого-то из них щупальца забивали до смерти, кого-то просто обездвижили, а кого-то насиловали. Джильде не повезло испытать на себе все три воздействия: пока одни тентакли стягивали руки, ноги и шею, почти не позволяя дышать, другие нещадно хлестали по всему телу, а третьи, переплетаясь в толстые пучки, проталкивались во все отверстия. Это было слишком даже для демонопоклонницы, привычной к любым размерам и грубому обращению. Она захрипела от боли и подкатывающей к горлу тошноты.
Хильду и Лабдорис нежить оттеснила в угол. Защищая хозяйку, метался туда-сюда Алула, откусывая головы мертвецам, а Рамми рассекала их на куски стремительными ударами. Измождённый Брук так и не смог пробиться к соратникам, но сам попал в беду — вместе с горсткой орков оказался в полном окружении врага.
— Конец… — усталыми руками варвар кое-как поднял секиру, и разрубил жидкого монстра. — Это… конец.
Хлёсткими ударами тентаклей ужас глубин повалил Лабдорис на спину. При неудачном падении она сбила дыхание, и теперь от боли корчилась на камнях. Щупальца нависли над волшебницей и жрицей для решающей атаки.
Которой так и не последовало. Тентакли вдруг беспорядочно задёргались или сплелись в тугие клубки. Щупальца отпустили тех несчастных шаманок, что ещё были живы, включая изнасилованную до истощения Кэю.
Частая рябь пошла по телу ужаса глубин. Иногда на его поверхности проглядывались лица, будто искажённые гримасами боли. Из синей жидкости поднимались прозрачные конечности и вновь погружались в массу — столь же отчаянно тянут руки и бьют по поверхности вод утопающие люди.
Брук, Рамми и Сидмон с изумлением наблюдали, как мертвяков и жидких тварей — всех как одного — охватило необъяснимое замешательство. Они больше не пробовали атаковать, только суетливо вертелись на месте, натыкаясь друг на друга. Эльф с облегчением заметил, как Филия разметала оцепеневших монстров, и привстала на задние лапы. Вся израненная, со сломанными и оборванными крыльями, но, главное, живая.
А вот на теле ужаса глубин начали вздуваться и лопаться крупные пузыри. Обмякшие щупальцам падали на землю или вовсе отрывались. Жидкость фонтанами брызгала из монстра, будто кровь из перерезанных артерий. Масса обесцвечивалась и расплывалась, пока не превратилась в большую лужу.
Та же участь постигла желеобразных чудовищ. И вся нежить в одно мгновение развалилась на куски. В пещере больше не осталось врагов, все разом погибли.
— Но… Почему? — Курб, зеленокожие и Спасатели недоумённо глазел по сторонам, рассматривая останки мертвецов и ту жижу, что ещё совсем недавно была неуязвимым чудовищем.
Тишину нарушил смех Лабдорис, усиливая всеобщую растерянность. Продолжая лежать на камнях, волшебница безудержно хохотала. Рядом с ней устало плюхнулась Хильда, и тоже залилась смехом. Алула возбуждённо прыгал вокруг них, клацая челюстями и размахивая пушистым бирюзовым хвостом.
— Яд, — промолвила волшебница, когда на ней навис Брук. — Вы ведь все видели, что если от монстра отделяются какие-то куски, то они вновь собираются вместе, чтобы слиться в единую массу… В лаборатории я нашла в пробирках несколько живых образцов ужаса глубин. Видимо, существо оставило их, когда проводило над собой опыты. Даже будучи далеко от хозяйского тела, образцы искал его, тянулись к нему. Я сварила отраву, протестировала на них. И когда мы с Хильдой совместным заклятьем нанесли ужасу глубин рану, я быстро впрыснула яд в образцы и выпустила их. Они вместе со здоровыми кусками поползли к хозяину, он их предсказуемо впитал. Так смертельный для него яд оказался в теле… Конечно, я до конца не была уверена, что это сработает.
— Хитро, — Брук недолюбливал волшебство и все эти алхимические премудрости, видя в них подлую противоположность честному поединку с обычным оружием, но сейчас невольно проникся уважением к магическим трюкам Лабдорис.
Контракт с Матерью был выполнен.
Эпилог
Пальцы неторопливо скользили по гладкой коже. Но рельеф был неровным, они лениво поднялись вверх, словно заинтригованный путник на вершину высокого холма, желающий обозреть живописные окрестности, и остановились на соске. Пальцы слегка сжали его, и аккуратно покрутили туда-сюда.
Затем они продолжили свой маршрут вниз, опустились с груди и достигли равнины живота. Теперь уже не только пальцы, а вся ладонь плавно скользила по нему.
